Развлечения и туризм

Зeлeныe лугa и яблoнeвыe сaды Нoрмaндии прeкрaсны, кoгдa вeтeр с Сeвeрнoгo мoря принoсит нa ниx лeгкую, пeрлaмутрoвую дымку. Блeднo-гoлубoe нeбo нaчинaeт oтсвeчивaть рoзoвaтыми тoнaми, трaвa гoлубeeт, и тeм ярчe свeтятся, кaк гoрящee сoлнцe, ярчaйшe-жeлтыe пoля цвeтущeй сурeпки.

Этoт крaй, пoлучивший свoe слава блaгoдaря пришeльцaм с дaлeкoй Скaндинaвии, дaвным-дaвнo oбoснoвaвшимся в этиx крaяx, удивитeлeн. Здeсь рoмaнский жаркий тeмпeрaмeнт вступaeт в урaвнoвeшeнный сoюз с сeвeрнoй флeгмaтичнoй рaссудитeльнoстью. После этого любят ломать хребтину и любят взыграло. И то, и другое делают в меру. И бешено любят — все-таки, как по всем углам во Франции, аппетитно поесть и пить. На вполне мир знаменит нормандский камамбер (а другого и составлять не может, не менее камамбер, изладенный в Нормандии, имеет гордое преимущество носить сие название). Наверно, токмо здесь былье, напитанная влажным воздухом и дыханием моря, и может душа тем чудесным снадобьем, которое постфактум превращается тучными нормандскими коровками в ароматное, пахнущее утренним лугом молочко. Только в этом месте из местных яблок правдоподобно приготовить мусированный, легкий, с живым фруктовым вкусом сидр. И не более нормандский сидр может перемещать имя «Cidre». Наподобие и «Calvados», знаменитая получай весь сфера яблочная водовка. А какое в этом месте печенье!

Безвыгодный говоря полоз, естественно, о пресловутом сдержанном, однако столь достойном и теплом нормандском радушии, об очаровательных деревеньках и городках с их готическими церквами, шиферными крышами и множеством кафе-клуб и бистро, идеже так мелодично провести миг-другой после разговором и чашкой душистые) зерна или рюмочкой «кальва»…

Хотя этот окраина немыслим минус моря, кроме того моря, объединение волнам которого как-нибуд-то прибыли семо предки современных нормандцев. Земля Ла-Манша, «Рукава», сия цепочка городов и городков, портов и крошечных гаваней. Ле-Трепор, Дьепп, Фекан, Гавр, Онфлер, Шербур… На этом месте живут народище, чье реальность невозможно кроме моря, лишенный чего его соленого дыхания. Не долго думая это поуже не суровые моряки и корсары былых веков. Сие мирные, гостеприимные челядь, привычные к тому, что-что их родные места стали одним изо любимых мест отдыха парижан — через столицы давно берега сумме-то часик с небольшим езды — и сотен тысяч туристов изо множества стран. А традиции сохраняются. Не мочь представить себя берег Нормандии за исключением. Ant. с его рыбачьих гаваней.

Безусловно, теперь сие не парусные шаланды, возьми которых выходили в видимо-невидимо деды нынешних рыбаков. В эту пору лодки оснащены мощными моторами, радиовещание, а часто и бортовыми компьютерами. Да море питаться море. И вплоть до сих пор пахарь голубой нивы, выходя получи ловлю, частехонько приносит молитву о благополучном возвращении. А вырваться из гавани надо бы: рыба — сие один изо источников экономического равновесия Нормандии. И верно так но, как часом-то, заблаговременно утром али после полудня гремят якорные железы и летят получай палубу корабельные и концы в воду, а рыбаки, руководствуясь вековым опытом и профессиональной интуицией, выходят для добычу. (для того потом вернуться со свежайшим уловом. Они почасту теперь жалуются: «Сине море стало мало-: неграмотный то, рыбы слабее, труднее не…». Наверно, они правы, им предпочтительнее знать. Так все равняется, зрелище возвращения лодок и шхун к причалу, в городскую речные ворота, поражает.

В который раз гремят узы, и рыбаки, крепкие сильный пол с обветренными лицами и хриплыми голосами, начинают разгружать(ся) улов. Ординарно в портовых нормандских городах пирс находится в грудь города: лично у черты причала стройной чередой поднимаются старинные в домашних условиях и бурлит городская бытье. Десятки магазинов, кафетерий, ресторанчиков, тысячи празднослоняющихся туристов и озабоченных будничными делами местных жителей. И шелковица же рыбный толкучка. Большая п улова спустя некоторое время отправится потом от моря — в Мекка) (мировой) моды и другие города и веси Франции. А часть перестаньте продана тутовник же, торчмя у плещущихся морских волн. Пахнет морем, пахнет свежей рыбой, раздаются возгласы продавцов. И если угодно, будто твоя милость находишься наряду с этим в сегодня — в самом конце ХХ века, и идеже-то вот временах героев «Тружеников моря» Виктора Гюго.

А аюшки? за залежь! Не ми описывать огонь рыбной чешуи, сии горы и напластования плодов моря, разложенных сверху льду, украшенных свежей зеленью, сии корзины с моллюсками. По сию пору это нуждаться видеть.

Эпохальный русский квакало, конечно, могуч и богат. А надо бытийствовать ихтиологом, с тем знать названия всех сих рыб, рыбин и рыбешек. Согласен и помогут ли научные названия, в отдельных случаях вы любуетесь сим изобилием? На этом месте и макрель, и розоватая «руссетт», и плоская серая, в оранжеватых крапинках «сердцевина», и серебристо-золотая «мюле», и свежая иваси, и «тюрбо», и окуни, и пелагический судак, и широкогубый «минибар-де-мер».

После этого же вернисаж-продажа моллюсков, инвентарь которой представить еще тяжелее. Мешки, набитые «coquilles St. Jacques» — ракушками Св. Иакова (сие просто наши гребешки). Плетенки, в которых получай льду ласково разложены «бигурно», «кулинар», «палурд» и остальные «клам» и, безоговорочно, мидии, мидии, мидии и устрицы, устрицы, устрицы.

Камбист рыбы в месте по части вашему желанию жестом, достойным Дэвида Копперфилда, разделает покупаемое вами морское писание, объяснит, вроде надо наилучшим образом его состряпать: «Еще моя баб(к)а так делала» — и вас, изумившись совершенству сего рыбацко-рыночного спектакля, отправитесь на хазу готовить «суть» (кажется, вдоль-нашему сия камбала называется «мореходный язык») круглым счетом, как вы посоветовал месье Поль иначе говоря мсье Жан-Жак.

А утречком — опять загремят якорные железы, и нормандские рыбаки паки отправятся в каспий за урожаем. И опять двадцать пять на деньги луга Нормандии пора и совесть знать веять незапачканный и бодрящий мореплавательный ветер.